Братина, Москва. Первая треть XVII в., Серебро, Ковка, чеканка, гравировка, литье, золочение, 25,5х13,7 см
Характерное для искусства XVII века нарядное узорочье нашло отражение и в убранстве различной бытовой утвари. Нередко вся поверхность изделий украшена густым гравированным или чеканным орнаментом. Интересным произведением такого рода является братина Корнилия Федоровича Апраксина, имя которого наведено гравировкой в четырех продолговатых клеймах, расположенных по венцу братины.
Братина шарообразной формы с богатым растительным орнаментом, устанавливается на круглом постаменте, в центре которого 4 дракона, образующие подставку для братины. На постаменте 12 окружностей — подставок для чарок, декорированных растительным орнаментом. К братине прилагается ладьеобразный черпак. Набор:братина, постамент, чарочки, черпак, выполненный в древнерусском стиле на ювелирной фабрики П.Овчинникова.
Сохранность: Утрачена одна чарка, ручка черпака отломана.
Инв.номер: КП — 3150, Пр — 784
Организация: Музей истории Донского казачества
Серебряная братина XV в. (хранится в новгородском Софийском соборе)
Братиной назван в надписи на эстампе, у Кеппена — кратиром, этот серебряный вызолоченный сосуд с двумя ручками, более похожий на стопу, или достокан, какие употреблялись для почерпания Богоявленской воды; потому что братина собственно была круглый, кубовастый сосуд, сходный с горшком. Иногда принимался он за известную меру жидких тел (которая была менее стопы), ставился на монастырских и святительских трапезах, служил там чашей. Общие, братские, круговые чаши, под именем богородичных, или Пречистых, трапезных, тропарных, заздравных и т.д., предлагались присутствовавшим поочередно и переходили из рук в руки. Чаша Пречистая с вином или медом подаваема была на царских, святительских и монастырских столах в честь и славу Пречистой Богородицы, преимущественно в праздники Богородичные; тропарной она именовалась от пения тропарей в продолжение сего действия. Св. Феодосий Печерский дозволял в монастыре своем три чаши тропарные, одну во славу Иисуса Христа, другую в честь Пречистой Богородицы, а третью за здравие князя. Последнюю византийские историки называют здравицей, заздравной чашей. За царскими столами, в Москве, патриарх при чтении канонарха действовал над чашей Пречистой. Итак, новгородский кратир, вероятно, служил такой чашей или употребим был для почерпания св. воды.
Литохромированный здесь кратир, в половину натуральной величины, замечателен по искусству, особенной замысловатости и красивости обронной работы. В первом месте, на внешних разграненных стенках, представляются изображения Иисуса Христа, одной рукой благословляющего, а в другой держащего Евангелие, потом — Богоматери с простертыми в молении дланями, далее w агиосъ Петръ с жезлом и свитком в руке и агиm Варвара и агиm Настасїm с крестами в руках. Величина фигур не превышает шесть голов. Вокруг них размещены чеканные узоры в византийском вкусе, состоящие из птиц и переплетенных между собой листьев и цветов. Верх поддона обнимает бафт из чеканных костей. По ободку, или венчику, простирается надпись, которую мы предлагаем по снимку г. Солнцева: пїнте нз неm всї, се їесть кръвь моm новго зав`та; потом на поддоне: @ съ съсuдъ Петрова.
Судя по первой надписи, сосуд этот должен быть служебным потиром, но самая его форма и название показывают другое его назначение в священнодействии, именно то, какое имели кратиры. Вероятно, малограмотный художник снял надпись с какого-нибудь древнего потира, на коих обыкновенно она изображается, но не забыл начертать свое имя на дне сосуда в следующей употребительной формуле:
Ги` помози рабоu своемu Константїнu. Костm дtлалъ. Аминь.
Что же касается до вкладчика Петрова, то нам неизвестно его историческое значение; о соименном же и современном ему госте Петрове упоминает «Нижегородская летопись» в XV в., что «не было больше его из гостей, что он своею казною откупил множество пленных, приобрел себе покупкою вотчины у В. Князя за Кудмою рекою, на речке на Сундоване шесть сел; потом переселился в Москву». Одно ли это лицо, или разные решить не можем. Изображенные на кратире святые, без сомнения, имеют отношение к семейству соорудителя сей утвари; потому что вкладчики нередко на утварях церковных и иконах изображали лики тезоименитых себе святых. Хотя в соборной описи и сказано, что кратир сделан тщанием архиепископа Евфимия, но неизвестно, которого: Евфимия ли по прозванию брадатого, с 1423-го по 1429 г., или Евфимия святого, с 1429-го по 1458 г.; самая на сосуде надпись ничего об этом не говорит. Другой подобный сему кратир пожертвован Петриловым и женой его Варварой, а делан Фролом Братиловым, как значится в самой надписи. Итак, два еще доселе неизвестные имени Константина и Флора должны быть внесены в список русских художников, где занимают почетное место Козьма, Парамша, Шишка, Макар и проч.
Письмена на обоих сосудах сходны между собой, но на последнем нет уже буквы IE встречающейся на первом; вместо букв О и Е употреблен Ъ.
Русская царская серебряная посуда: ковш царя Михаила Федоровича, 3 малых ковша царя Алексея Михайловича, братина, наградной ковш с орлом, стакан царей Петра и Ивана, блюдо с титулами царей Петра и Иоанна Алексеевичей и царевны Софьи Алексеевны, тарелка Петра I.
(Россия, XVII в., Музеи Московского Кремля).
